Дети Солнца молчат, ушедшие в Осень.. Причина проста: ответы - убийцы вопросов..
- Чего пялишься, красная морда?
Старик сидел один, сутулясь, размеренно перемешивая кашу с редкими кусками копченого мяса, то и дело прикладываясь к глиняной кружке с неразбавленным темным. Из под капюшона дряхлой, затертой до дыр накидки ниспадали пряди грязных седых волос. Голос, седой как и волосы, скрипом протискивался сквозь извечный шум харчевни.
- Ты это мне, дедуля?
За соседним столом, напротив старика, шумно гуляла компания краснолюдов. Все как на подбор – бородаты, щербаты, с бандитскими физиономиями. Бывалые головорезы сидели без оружия, оставив свои топоры в углу харчевни, однако у каждого за поясом красовалось по ножу. Тот, что выглядел старше остальных, поднялся, перегнувшись через стол.
- Что притих, старый? Или штаны намочил?
- Что тебе не ясно в моем вопросе, карлик? Чего уставился?
- Золтан, сядь и оставь в покое старого пердуна! – поднял взгляд на вставшего краснолюда его друг и брат по оружие и промыслу. – Лучше послушай, как мы тогда с дочей того мельника развлеклись!
Тот кого назвали Золтаном ничего не ответил другу, лишь выбрался из-за стола и вразвалочку поплелся к прятавшемуся за капюшоном старику, прихватив с собой кувшин браги и покачиваясь из стороны в сторону. С каждым шагом ухмылка на его лице все шире и шире растягивалась в наглую улыбку. К моменту, когда краснолюд дошел до стола старика, он щерил все свои шестнадцать зубов, желтых и кривых, как лезвие ножа за поясом.
- Ну что, старпер, приткнулся? Неожиданно понял, что своя шкура милее, чем кривой нож в печени?
- Чего пялишься, скот? – старик чуть поднял голову, свет настольной свечи выхватил из темноты широкий подбородок, покрытый белым инеем щетины. Губы, испещренные змейками шрамов, брезгливо морщились. – Сядь к своему отребью и прекрати этот цирк, красномордый.
- За эти слова, сволочь, я вырежу твой сраный язык и запихаю его в твою сраную жопу, - прошипел краснолюд, поставив кувшин с брагой на стол и потянувшись к рукояти ножа.
Старик встал. Будучи намного выше краснолюда, он свысока смотрел на головореза, но даже снизу Золтан не мог разглядеть лицо под капюшоном.
- Я бы не советовал, карлик, - проскрипел старик. – Просто не советовал бы.
- Да ссал я на твои советы!
Старик медленно потянулся пальцами к завязкам, стягивающим капюшон на шее. Развязал, скинул накидку на пол. Краснолюд подался назад. Стоило тряпью упасть на пол, как предполагаемый старик преобразился. Кожаная клепаная куртка, подбитая мехом, два кинжала за поясом, длинный двуручный меч в ножнах за спиной, на шее скалит клыки серебряная волчья морда. Белые как пепел волосы перехвачены на лбу кожаным шнурком, через всю щеку тянется кривой уродливый шрам, контрастируя с бледной кожей лица. И глаза – дикие, хищные, голодные глаза с вертикальным зрачком в свете свечи полыхают янтарем.
- Ну что ж, - брезгливо выплевывая слова, прошептал «старик», - сало быть вечер удался.
Старик сидел один, сутулясь, размеренно перемешивая кашу с редкими кусками копченого мяса, то и дело прикладываясь к глиняной кружке с неразбавленным темным. Из под капюшона дряхлой, затертой до дыр накидки ниспадали пряди грязных седых волос. Голос, седой как и волосы, скрипом протискивался сквозь извечный шум харчевни.
- Ты это мне, дедуля?
За соседним столом, напротив старика, шумно гуляла компания краснолюдов. Все как на подбор – бородаты, щербаты, с бандитскими физиономиями. Бывалые головорезы сидели без оружия, оставив свои топоры в углу харчевни, однако у каждого за поясом красовалось по ножу. Тот, что выглядел старше остальных, поднялся, перегнувшись через стол.
- Что притих, старый? Или штаны намочил?
- Что тебе не ясно в моем вопросе, карлик? Чего уставился?
- Золтан, сядь и оставь в покое старого пердуна! – поднял взгляд на вставшего краснолюда его друг и брат по оружие и промыслу. – Лучше послушай, как мы тогда с дочей того мельника развлеклись!
Тот кого назвали Золтаном ничего не ответил другу, лишь выбрался из-за стола и вразвалочку поплелся к прятавшемуся за капюшоном старику, прихватив с собой кувшин браги и покачиваясь из стороны в сторону. С каждым шагом ухмылка на его лице все шире и шире растягивалась в наглую улыбку. К моменту, когда краснолюд дошел до стола старика, он щерил все свои шестнадцать зубов, желтых и кривых, как лезвие ножа за поясом.
- Ну что, старпер, приткнулся? Неожиданно понял, что своя шкура милее, чем кривой нож в печени?
- Чего пялишься, скот? – старик чуть поднял голову, свет настольной свечи выхватил из темноты широкий подбородок, покрытый белым инеем щетины. Губы, испещренные змейками шрамов, брезгливо морщились. – Сядь к своему отребью и прекрати этот цирк, красномордый.
- За эти слова, сволочь, я вырежу твой сраный язык и запихаю его в твою сраную жопу, - прошипел краснолюд, поставив кувшин с брагой на стол и потянувшись к рукояти ножа.
Старик встал. Будучи намного выше краснолюда, он свысока смотрел на головореза, но даже снизу Золтан не мог разглядеть лицо под капюшоном.
- Я бы не советовал, карлик, - проскрипел старик. – Просто не советовал бы.
- Да ссал я на твои советы!
Старик медленно потянулся пальцами к завязкам, стягивающим капюшон на шее. Развязал, скинул накидку на пол. Краснолюд подался назад. Стоило тряпью упасть на пол, как предполагаемый старик преобразился. Кожаная клепаная куртка, подбитая мехом, два кинжала за поясом, длинный двуручный меч в ножнах за спиной, на шее скалит клыки серебряная волчья морда. Белые как пепел волосы перехвачены на лбу кожаным шнурком, через всю щеку тянется кривой уродливый шрам, контрастируя с бледной кожей лица. И глаза – дикие, хищные, голодные глаза с вертикальным зрачком в свете свечи полыхают янтарем.
- Ну что ж, - брезгливо выплевывая слова, прошептал «старик», - сало быть вечер удался.
